Стало зябко и запахло сыростью, но мы спускались всё ниже.

— Господин Вейд, я пришлю вам ящик виски, отпустите её.

Декан даже не обернулся.

— И ящик от меня, — вставил Гай.

— Безусловно, — холодно ответил Вейд. — А пока займите апартаменты на ночь. Отоспитесь как следует.

Он открыл две соседние низкие двери в темные помещения.

— По одному.

Нейтас остался стоять рядом:

— А что с ней?

— Я позабочусь о ней.

Нейтас набычился и сделал шаг вперед. Я дрожала то ли от сырости и холода, то ли от нервного напряжения.

Гай хлопнул по плечу Ловца и зашел в одну из каморок. Декан задвинул засов, закрывая парня.

— Чем дольше ты сопротивляешься, тем дольше будет её наказание.

Нейтас притянул меня и чмокнул в висок:

— Держись, детка…

Мужчины обменялись неприязненными взглядами, и дверь за Нейтасом захлопнулась.

— Следуй за мной, — бросил Вейд и пошел в обратном направлении.

Пока мы поднимались вверх по выщербленным ступенькам подземелья, я кусала губы, теряясь в догадках. Лучше бы он запер меня там же, уж как-нибудь вытерпела бы ночь взаперти. Глядя на его прямую широкую спину, в голову лезли грязные мысли: а если он по другому хочет наказать меня, принудит к близости? Образы из снов смешались с реальными проявлениями жестокости мужчины.

— Хочу такое же наказание, как у друзей, — проговорила я.

Вейд остановился, посмотрел на меня из-за плеча:

— Ты вряд ли достойна такой милости.

— Я не виновата в том, что Сплетник выбрал тот унизительный момент для новостей.

— Тот момент действительно был унизительным, но ты должна извлечь урок из другого своего поступка.

Вейд остановился возле одной из дверей в стене. Я облегченно вздохнула, заглянув в нее и не увидев ничего, кроме пустой комнаты.

— Заходи и продержись до утра, — вкрадчиво проговорил он.

Фи! Да я так хочу спать и не видеть его рожу, что до утра прекрасно проведу время. В отличие от нижних ярусов, здесь было не так сыро и холод не пробирал до костей.

Я зашла внутрь.

— Вставай на колени.

— У вас фетиш что ли, постоянно ставить всех на колени? — фыркнула я, но подумав, что нужно поскорее избавиться от его присутствия, опустилась и только тогда почувствовала, что пол каморки выложен игольчатым камнем!

— Доброй ночи, надеюсь, моё виски стоило того, — ухмыльнулся Вейд и пощелкав пальцами запер дверь снаружи.

Я тут же привстала с колен, но упёрлась в невидимый потолок и как я не пыталась распрямиться, плотный воздух надо мной оставался непреодолимой преградой.

— Твою же мать!..

Я перевернулась и села на пол. Иголки камня тут же впились задницу, платье нисколько не защищало от колючего пола. Практичная кожаная защита теперь казалась самой желанной одеждой. Повертевшись на полу, я стянула сапоги, положила под себя и села, обхватив колени руками. Возможно, получится подремать.

И все же я отключилась, потому что проснулась от того, что повалилась на пол и колючки камня впились в бок и плечо. Чертыхаясь, попробовала подняться, но невидимый потолок спустился настолько низко, что я могла лежать только боком. Встать на колени или сесть на сапоги уже не хватало места.

Я подтянула обувь, дрожа от холода, просунула голенища под себя и свернулась. Колючий пол постоянно во что-то впивался: то в свесившееся бедро, то в плечо, то в бок. Некоторое время можно было потерпеть, но чем дольше, тем нестерпимее становилась боль. Попробовала перевернуться на другой бок, но как только легла на спину преграда из воздуха надавила сильнее, так что я почувствовала себя расплющенной под стеклом микроскопа.

— Ну великолепно! — взорвалась я. — Сукин сын! Чертов садист! Извращенец!

Я орала поочередно отдергивая ноги и руки от впивающегося пола пыточной.

— Козел! Урод! Ненавижу тебя!

Я выдохлась. Не саднило только часть спины, под которой лежали мои сапоги. Хоть что-то.

Через прорехи под потолком начинало сереть, значит, утро скоро. Напевая под нос, я постоянно крутилась и дёргала руками и ногами. О сне можно не мечтать, но песня вводила в какой-то транс:

— Сегодня я стала тенью без прошлого.

Ни о чем не жалею, и не жду новостей

О том, что, нет ничего невозможного

В этом безумном мире… лю-дей…

Я вздохнула, пощупав воздух над собой, преграда все так же ограничивала свободу надо мной.

— Я хочу быть живой, что бы это ни значило.

Я хочу быть собой! Жду, и помню, и плачу я.

Я хочу быть живой…

Запрокинула голову и разглядывала светлеющие полосочки-окна моей камеры. Я замёрзла, голова раскалывалась, горло пересохло, нестерпимо хотелось в туалет. Тело саднило в сотнях мест от мелких ран, нанесенных каменными колючками.

— Нас двое, идём мы в разные стороны,

Но вдруг обернувшись, я вижу себя…

Но кто я? Скажите мне, если всё равно,

Это всё, что … есть у меня…

Из глаз катились слёзы и я не могла остановиться, всхлипывая и шмыгая носом.

— Чтоб я еще раз пошла в его башню! Лучше умру, чем подойду к его двери. Садист…

Дверь распахнулась:

— Рад, что ты все же пришла к здравой мысли. Вставай и убирайся.

Вейд стоял в дверях камеры, осунувшийся с синяками под глазами, но мне было абсолютно фиолетово до его самочувствия, продолжала рыдать, понимая, что пытки закончились, но я никак не могу прервать казнь.

— Не могу, — простонала я, сквозь слёзы.

— Избавь меня от этого. Вставай, — рявкнул декан.

Поняв, что в следующую минуту он захлопнет дверь на неопределенное время, я сжав зубы оперлась локтем и попробовала приподняться. Преграды больше не было, я поднялась, вскрикнув от боли, подняла сапоги и аккуратно, не сдерживая стоны, добралась до выхода. Вейд отступил, пропуская в коридор.

— Ненавижу вас! — прошипела я, натягивая сапоги.

— Удивительно, насколько плодотворная выдалась ночь, — съехидничал декан и, захлопнув дверь пыточной, пошел от меня прочь.

Я дождалась, пока он отойдет на достаточное расстояние, и только тогда пошла следом, надеясь как можно скорее покинуть это место.

Зоя не откликнулась, но я понимала её. Я виновата перед ней.

Сдерживая стоны, я прошла в ванную, убедилась, что вода ледяная, задрожала от накопившегося холода и напряжения и вернулась в спальню, закуталась в одеяло и провалилась в мягкую постель.

— Куда ты лезешь? — услышала я голоса сквозь вату сна.

- Просто наложи на нее обеззараживание и регенерацию. Этого хватит.

— Руки убери…

— Сними, она отсырела.

— Сам снимай и проваливай…

— Я не дойду, валюсь с ног… диван…

— …с тобой не оставлю…

— Даже морду тебе разбить сил нет…

И снова благословенная тишина.

Я заваливалась набок от просевшего матраса, но руку с другой стороны кто-то плотно придавил, она затекла и не чувствовалась. Не желая просыпаться, я поворочалась, но отодвинуться не смогла, как и высвободить руку.

Дверь в спальню распахнулась, что я поняла по звуку и кто-то вошел.

— Вечеринка, надо полагать, имела продолжение.

О, этот мерзкий голос, я узнаю его из тысячи.

— И вам доброго утра, декан Вейд, — пробормотала я, не открывая глаз.

— Гай! — воскликнул голос Сивиллы и вот тогда я распахнула глаза и села в кровати.

Вейд в черном стоял небрежно прислонившись к стене напротив моей постели, Сивилла застыла в дверях немного потерянная и краснеющая.

— Силли, что…

— Силли, почему ты здесь? — прохрипел возле меня голос Гая.

Я в недоумении скосилась на него, привалившегося ко мне с левого бока, и прижавшего затёкшую руку.

— Могу задать тебе тот же вопрос, Гай, какого чёрта ты здесь делаешь? — вот теперь стало понятно, что Сивилла краснела не от смущения, а от бешенства.